Воинские традиции - это передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся длительное время в военной среде общественные и ратные ценности, правила и нормы поведения военнослужащих, а также обычаи и воинские ритуалы.

В старой российской армии традиции играли выдающуюся роль, они по существу заменяли собой политработников, институт которых понадобилось ввести, когда традиции перестали существовать. В силу их задающейся роли традиции имели официальную поддержку, без них в российской армии не было ни одной части, ни одного военно-учебного заведения. Проявлялись они по-разному и отражались обычно в «Историях полков» или иных документах, но чаще всего это был сложный, неписаный кодекс внутренней жизни и взаимоотношений, тесно связывающий сослуживцев в единую семью.

В содержательной части большинство традиций были серьезны и требовательны. Они учили преданности Отчизне, Вере, начальникам, прививали любовь к армии и своему полку, воспитывали у молодежи уважение к старшим, умение подчиняться прежде, чем получить право командовать. Они требовали неукоснительного соблюдения законов войскового товарищества, личного достоинства и чести, развивали сообразительность, мужество и отвагу, побуждали к жертвенности по отношению к своим товарищам, учили поступаться личными интересами. В своей внешней, обрядовой части традиции выражались по-разному и нередко носили озорной, шутливый характер, особенно в кадетских корпусах и военных училищах, что вполне соответствовало настроению молодежи.

I

Каждый кадетский корпус имел свои традиции, которыми очень дорожил. Даже после того, как корпус прекращал свое существование, они еще долгое время сохранялись в среде его питомцев. Хранителем корпусных традиций считался старший, 7-й класс, которому это право торжественно передавалось от предыдущего выпуска. Из его среды выбирался «выпускной совет», возглавляемый «генералом» выпуска и его помощниками (адъютантами). Эти лица были непререкаемыми авторитетами для кадет, а власть «генерала» была в иные отношениях даже сильнее, чем власть директора корпуса. Выпускной совет вырабатывал общие решения по наиболее важным вопросам внутренней жизни, он чутко реагировал на каждый бесчестный поступок кадета, накладывал на него взыскания из арсенала собственных средств, но не менее чутко отзывался на допущенную по отношению к кадетам несправедливость и устраивал организованные выступления против их виновников (так называемые «бенефисы»). Предметом особого внимания совета являлась честь корпуса и охрана его репутации, в связи с чем проступки, бросающие пятно на корпус, карались чрезвычайно строго.

Полное участие в «традиционной жизни» начиналось обычно с 6-го класса, то есть с переходом в строевую роту. На младшие классы кадетские традиции распространялись лишь частично. Наиболее стройная система приобщения к кадетским традициям существовала в корпусах, где признавался "цук" - система внутренних карательных мер. Эта система возникла в школе гвардейских подпрапорщиков, созданной в 1823 году для подготовки офицеров гвардейской кавалерии. Цук был распространен во всех кавалерийских школах и училищах; считалось, что без него нельзя воспитать настоящего кавалериста. Любая замеченная промашка новичка в отношении с лошадью, снаряжением, оружием, в строю и просто в быту каралась наказанием со стороны старшего. Меры могли быть самые разные: приседания, отжимания, верчения, прыжки и пр. Поскольку служба в кавалерии считалась весьма престижной и составляла предмет желания каждого кадета, то корпуса, расположенные в непосредственной близости от кавалерийских училищ, признавали цук.

Вообще говоря, отношение к цуку было разное. Сторонники считали его демократическим средством, уравнивающим знатных и простых: все они, независимо от положения, становились «сугубцами» перед «благородными корнетами». Противники усматривали в нем унижение личного достоинства, надругательство над личностью. Спорили на эту тему долго, но убедить друг друга не могли. Спорщиков примирила жизнь.

Существовали и иные кадетские структуры. В Донском корпусе властвовал «атаман» выпуска, в помощь которому выбирался товарищ атамана и войсковой писарь. Старшие кадеты имели звания хорунжих, а оставшиеся на второй год - есаулов, причем эти последние пользовались особенным уважением, что подчеркивалось «званием» и рядом привилегий. В других корпусах, особенно в отдаленных районах России, влияние местных условий и традиций определяло иные виды кадетских структур. Однако при всем их различии существовали традиции, общие для всех корпусов, за соблюдением которых бдительно следила кадетская иерархия любой структуры.

Основной общей традицией являлось подчинение младших кадет старшим. Этим отрабатывались главные принципы военной организации: умение отдавать приказы и выполнять их. Подчинение требованиям старшего кадета считалось законом чести, но и старший не мог отдать необоснованный приказ, в особенности, если он унижал достоинство младшего. За этим следили еще более старшие, а за всеми ними - выпуск. Любая несправедливость, не говоря уже об издевательстве и оскорблении, каралась самым жестоким образом.

Подобные отношения существуют в любой организации, подчиняющейся своим внутренним законам. Жизненный опыт, знания и умение зрелых служат основанием для послушания со стороны молодых и менее искушенных. Так было всегда и в армии: к авторитету старых солдат прибегали и Суворов, и Наполеон. Так что в таком подчинении нет ничего необычного. Все дело в формах, в которых оно осуществляется. В российских кадетских корпусах даже в самую мрачную пору или жизни физическое насилие вообще было сведено к минимуму, что нашло отражение в кадетской заповеди: «Младшим не драться, старшим не расправляться насилием». Послушание младших происходило не от страха перед силой, а из сознательного чувства восхищения и гордости за старших товарищей, из желания им подражать, стать такими же ловкими строевиками, лихими традиционерами, хранителями заветов старины. В иных критических ситуациях эта подчиненность оказывалась эффективнее строгих приказов воспитательного персонала, особенно когда дело касалось кадетской чести.

Если традиция послушания младших родилась с самого начала существования кадетских корпусов, то традиция, предписывающая старшим заботиться о «братьях меньших», возникла значительно позже. Но она постоянно укреплялась, демонстрируя силу кадетского братства, ибо подлинная сила проявляется не в грубости, а в доброте. Отзывчивость, оказание помощи попавшему в беду собрату, заботливое отношение к сиротам были повсеместным явлением и принимали подчас весьма трогательные формы. Было, например, распространено, что питомцы корпуса опекают малолетних кадет-сирот, берут их на каникулы в свои семьи, делают подарки к праздникам.

Последующие события принесли кадетскому братству новые испытания. Благотворительности и милосердия оказалось недостаточно, тогда старшие товарищи взяли малышей под свою защиту и постоянную опеку. В суровую осень 1917 года кадеты строевой роты 2-го Московского корпуса, примкнувшие к юнкерам Алексеевского училища, выставили вооруженный караул для охраны помещений младшей роты. Об этом их никто не просил, а директор, боявшийся осложнений с новой властью, даже запретил. Запрет, однако, не подействовал. «Охранять младших кадет, как братьев» - отныне эта заповедь в моральном кодексе кадета стала одной из главных. Особенно ярко она проявилась в зарубежных корпусах. Старшие приняли на себя функции отсутствующей в эмиграции военной среды, а зачастую и родительского дома. В дореволюционной жизни воинское воспитание кадет было облегчено тем, что благодаря своей военной форме они были под постоянным наблюдением: офицеры-воспитатели и весь персонал в корпусе, а вне его юнкера и офицеры, с которыми приходилось встречаться, следили за их поведением и внешним видом. Им поневоле приходилось подтягиваться, они быстро приобретали выправку. В эмиграции дело обстояло по-другому. Персонал корпуса, особенно семейные офицеры и преподаватели, были очень стеснены материально, что часто вызывало небрежность их внешнего вида, а постоянная перегруженность — усталость и апатию. По этой же причине кадеты младших рот, особенно оставшиеся без семьи, не могли получить с их стороны должного внимания. В отпуске кадеты были предоставлены сами себе, их поведение зависело от собственного благоразумия и сознательности. А такие качества в младших кадетах надо было еще развить. Эту обязанность взяли на себя старшие кадеты, воспитанные в старых кадетских традициях.

Руководство корпусов поддержало такую инициативу и стало назначать авторитетных кадет выпускного класса помощниками офицеров-воспитателей во все отделения младших рот, до 4-го класса включительно. Они подучили название «дядек». Дядьки проводили все свое свободное время в помещениях опекаемых ими отделений, покидая своих питомцев только для подготовки и посещения уроков. Они учили кадетиков военному быту: вовремя подняться с постели, обиходить себя, встать в строй без опоздания, соблюдать чистоту и опрятность, уметь обращаться с предметами обмундирования, элегантно носить военную форму. Не менее важная задача дядек состояла в том, чтобы привить малышам особый кадетский дух, приучить соблюдать кадетские традиции. Постепенно между ними и подопечными устанавливались почти родственные отношения. Дядьки с любовью и заботой, а иногда и с отеческой строгостью, создавали из малышей хороших кадет, получая в ответ искреннюю привязанность, продолжавшуюся долгие годы после окончания корпуса.

Так сомкнулись в неразрывный круг две кадетские традиции: подчинение младших старшим кадетам и забота последних о своих младших товарищах. Извечный круг, в котором замыкаются со временем все, кто носит офицерские погоны.

Другой общей традицией было нерушимое товарищество и главным образом недоносительство. Истоки этой традиции долго искать не требуется: русский офицерский корпус всегда был славен своим крепким товариществом. Но вот недоносительство... Ведь некоторые воспитатели требуют, чтобы им рассказывали о проказах учеников, и доказывают, что сообщение о чьих-либо неблаговидных действиях является настоящим товарищеским долгом. В кадетских корпусах никакие доказательства такого рода не признавались ни начальством, ни тем более кадетской средой. Считалось, что некоторый выигрыш, получаемый воспитателем от своевременного «доношения», не сможет компенсировать моральный ущерб, который нанесло бы офицерскому корпусу воспитание потенциального доносчика. Этот принцип строго соблюдался во все времена. Жаловаться начальству на товарищей было недопустимо. Такому «фискалу» первый раз ставили на вид, а второй раз устраивали «темную», которую не выдерживал почти никто — через день-другой родители забирали виновного из корпуса. Начальство назначало расследование, но вели его воспитатели, сами бившие кадеты, вели спустя рукава, и все кончалось оставлением отделения без отпуска на ближайшее воскресенье. Благодаря такому отношению, доносительства практически не было или, как гласила кадетская заповедь: «В корпусах выдачи нет». Никакие следствия или дознания не могли вскрыть виновных в совершенном проступке, если сами кадеты не решали, что виновному надо сознаться. Причем это решение принадлежало не провинившемуся кадету, а общему постановлению. Неоднократно случалось, что отделение, а то и целая рота сидели без отпуска продолжительное время, не разрешая виновному сознаться. Бывали случаи, когда приходилось брать на себя чужую вину, ибо признание истинного виновника могло роковым образом сказаться на его будущем.

Другим проявлением крепкого товарищества были неуклонное выполнение общих вердиктов и согласованные действия в критических ситуациях, что выражалось известкой формулой: «Все, как один». Пример таких действий приводил Д.С.Лесков в «Кадетском монастыре». В 1826 году главным директором кадетских корпусов стал некто Давыдов, человек крайне безжалостный. Начал он свою деятельности с того, что в назидание всем прочим отправил в полк кадет, имевших наихудшие отметки по поведению. Оставшиеся решили выразить ему свое презрение. Сначала, находясь в строю, они не ответили на его приветствие. Затем отказались от гостинцев, которыми он их одарил. Когда солдаты стали разносить корзины по рядам, правофланговый кадет, взяв горсть конфет, успел шепнуть соседу:

- Конфекты не есть -в яму.

«...И в одну минуту "передача" эта пробежала по всему фронту с быстротою и незаметностью электрической искры, и ни одна конфекта не была съедена, Как только начальство ушло и нас пустили порезвиться, мы все друг за другом, веревочкою, пришли в известное место, держа в руках конфекты, и все бросили их туда, куда было указано.

Так и кончилось это демидовское угощение. Ни один малыш не слукавил и не соблазнился конфектою; все бросили. Да иначе и нельзя было: дух дружества и товарищества был удивительный, и самый маленький новичок проникался сим быстро и подчинялся ему с каким-то священным восторгом...»

Нередко случалось поступаться не только лакомствами, иные общинные действия грозили более серьезными последствиями участникам, но и тогда о нарушении товарищеского долга не могло быть и речи.

Традиции нерушимого кадетского товарищества предполагали бережное, деликатное отношение друг к другу, скрупулезное соблюдение правил общежития. Об этом красноречиво говорят кадетские заповеди:

«Не подводить товарища под ответ за свои поступки»,

«Если запачкался сам, не пачкай чистых»,

«Стеснять себя, чтобы не стеснять товарищей»...

Подобные моральные установки не оставляли места для бесчестных по отношению к товарищам поступков, поэтому такие пороки как воровство, утаивание чужих вещей в кадетской среде были просто немыслимы.

Традиции обязывали следить за внешним обликом кадет, их чистотою и опрятностью. Кадеты носили красивую, элегантную форму и должны были отличаться от гимназистов, реалистов и прочих «шпаков» особой щеголевато­стью. Тот, кто нарушал ее на улице, мог быть немедленно отправлен старшим кадетом обратно в корпус и попробуй он ослушаться этого досрочного прекращения отпуска. Так они сызмальства приучались ощущать себя представителями большого братства, гордиться принадлежностью к кадетской среде.

II

Часть кадетских традиций не имела глубокой содержательности и носила скорее озорной характер. Самой главной из этой части являлось ведение«Звериады» — нечто вроде летописной книги, в которой выпуск за выпуском записывались главные события в жизни корпуса, шутливые наблюдения за воспитателями, преподавателями и самими собой. Впервые эта летописная книга появилась в эпоху Николая I и называлась она тогда «Звери ада», причем под зверями понималось корпусное начальство и воспитательный персонал. Ее возникновение явилось платой кадет за суровые условия жизни и жесткую систему наказаний, поэтому «зверям» выдавалось полной мерой. Естественно, их реакция была крайне отрицательной, книгу приходилось тщательно прятать, что только укрепляло ее авторитет.

Впоследствии условия изменились, понятие «звери» расширилось и слилось со вторым словом, а книга приобрела почти официальный статус (начальство примирилось с ее существованием) и стала священной кадетской реликвией. Ее соответствующим образом и почитали: выносили, как знамя, на торжественные построения и собрания (разумеется, сугубо кадетские), отдавали честь и называли: «Ее превосходительство "Звериада"». Дня этого понадобилось придать ей достойный вид: книга имела богатый переплет под цвет корпусного погона, буквы с золотым тиснением, золотые застежки, великолепную бумагу, ее оформляли лучшие художники. Ответственность за ведение и оформление книги возлагалась на выпускной класс. В его тощем бюджете имелась специальная статья: «Сбор денег на "Звериаду"». Класс получал сию святыню на торжественном параде в 12 часов ночи после сдачи последнего экзамена их предшественниками и с этой поры должен был вписать к нее свою часть корпусной летописи. Для чтения «Звериада» отводился торжественный день (обычно корпусной праздник), в остальные дни «ее превосходительство» была недоступна никому, кроме выпускников. Общих канонов ведения «Звериады» не существовало, кроме того, что там не должно быть неприличностей:, хотя на первых порах пренебрегали и этим ограничением. Наиболее распространенную часть содержания книги составляли насмешки над воспитателями и педагогами, жуликом-экономом и другими лицами, а также шутливые страдания кадет, которые они испытывали из-за несправедливого устройства корпусной жизни:

Скорей померкнет мира свет,

На землю явится Создатель,

Чей прав окажется кадет,

А виноватым воспитатель!

Затем происходило собственно прощание и напутствие молодым:

Прощайте иксы, плюсы, зеты!

Здорово, шашки, кивера!

Ура! мы больше не кадеты,

А молодые юнкера!..

Усердно помоляся Богу,

Кадетам прокричав «Ура»,

Прощайте, братцы, нам в дорогу,

А вам уж спать давно пора...

Подобным образом писались «Звериады» всех корпусов. Их содержание заметно изменилось лишь в зарубежье. В этих «Звериадах» исчезло высмеивание педагогов и начальства, поскольку жизнь на чужбине требовала более бережного отношения друг к другу, зато возникли новые мотивы: тоска по Родине, память о павших товарищах, надежда на возвращение. Кадеты Русского корпуса с гордостью писали:

Далекой Родины заветы

Средь гор чужой для нас земли

В сердцах измученных кадеты

С любовью свято сберегай.

В нем сердце трепетной России

Хранит свой прежний гордый вид,

Наперекор чужой стихия

В нем дух таинственный горит...

Им вторили крымские кадеты:

Нас воспитал орел двуглавый,

Смертельно раненый в бою,

Покрытый громом вечной славы,

Он не склонил главу свою...

Не забывай же корпус Крымский,

Гордись везде, что ты кадет,

Борись всегда за стяг Российский,

Служи Отчизне весь свой век!

Несмотря на в общем-то озорной характер, «Звериада» несла и воспитательные функции. К ней прикладывались наиболее значительные постановления «выпускного совета», а также бойкотный лист, хранящий вечную память о тех, кто и за что подвергался столь суровому наказанию.

К числу других повсеместно распространенных шутливых традиций относились «Похороны» и «Парады».

«Похороны» проводились обычно дважды в году. Первый раз «хоронили» анатомию, второй раз химию и все другие науки. Процедура была такова: столярами, то есть кадетами, занимавшимися в столярном кружке, изготавливался гробик. В него складывались учебники по анатомии, а сверху - вырванный из учебника же рисунок человеческого тела со всеми органами и мышцами. Около полуночи кадеты, закутанные в белые простыни, выбирались тайком из спальни и шли в заранее назначенное укромное место, где предварительно была вырыта могила. Укромное - потому что участники процессии несли зажженные свечи и не должны были привлекать лишнего внимания. Иногда, у могилы разжигался костер. «Погребение» сопровождалось стенаниями и речами, в которых против обыкновения о покойнице и ее покровителях говорились не совсем лестные вещи. Затем по всем правилам воинского ритуала происходил торжественный марш. В приказе, отдававшемся по этому случаю, форма одежды определялась такой: 1) фуражка, 2) сапоги, 3) пояс, 4) адамов костюм. Не надеть пояса считалось неприличным.

Таким же образом хоронили химию и прочие науки. Иногда из-за недостатка учебников «положение во гроб» надоевших наук происходило символически.

«Парады», называемые традиционными, в отличие от официальных, корпусных, проводились как минимум дважды в год. Первый раз в день передачи «Звериады» и прощания с выпускниками, второй раз - в корпусной праздник, после официальных торжеств. В отличие от «Похорон» они проходили в серьезной атмосфере, со строгим соблюдением обычных воинских правил: построение, рапорт «генералу», вынос «Звериады», зачитка приказов и прохождение торжественным маршем. Приказы касались внутренней кадетской жизни: перевода из сугубцев в кадеты или каких-либо других важных событий. Окончание парада сопровождалось пением кадетских песен.

Помимо описанных общих каждый корпус имел собственные традиции. Их наличие определялось желанием иметь свое лицо и отличительные особенности. Об этом говорил прежде всего «кадетский журавель» — девиз-двустишие, также озорного характера. Существовало их великое множество и порой было трудно узнать, какой же из них «официальный». Журавель псковских кадет гласил: «На шпаргалки портачи то зубрилы-псковичи». Объективно он отражал тот факт, что выпускники Псковского кадетского корпуса славились наиболее высоким уровнем подготовки, а кто его придумал, сами зубрилы или их завистники, - неизвестно.

«Полчане; как жиды, всегда вместе, все на "ты"» - журавель полоцких кадет отражал их особую сплоченность и правило говорить друг другу «ты», независимо от возраста, положения и времени окончания корпуса. Кстати, такого же правила придерживались выпускники Пажеского, 1-го кадетского, Сибирского, а позже всех зарубежных корпусов.  «А как выпить-закусить, у донцов надо спросить» - пели про себя кадеты Донского корпуса, хотя точно неизвестна были ли на самом деле донцы такие молодцы или только хвалились.

Во многих корпусах праздновался так называемый «царский отбой» - день окончания уроков в 7-м классе и начала подготовки к выпускным экзаменам. Отмечался он по-разному. Например, в Крымском корпусе отбой игрался небольшим оркестром, после чего кадеты выносила на руках преподавателя последнего урока и пускались в пляс в ротном коридоре под завистливые взгляды свою младших товарищей, которым предстояли еще две недели скучного учения.

Подобный праздник в 1-м Московском кадетском корпусе происходил так. 7-й класс выстраивался на широкой лестнице, выходящей в парк, и лишь горнист начинал играть сигнал «на уроки», как старшеклассники затягивали старую песенку:

Дети, в классы собирайтесь,

Не толпитесь, не ругайтесь,

Ротный наш глядит в окно,

Уж покинул воспитатель

Свою теплую кровать,

И спешит преподаватель

На урок не опоздать.

Припев: "Буки-аз, буки-аз, счастье в грамоте для вас"

 Кадеты, поднимаясь по лестнице, бросали счастливым выпускникам медяки, как бы за пение. В этом же корпусе существовал «шванц-парад», который устраивался выпускниками после получения назначения и военные училища. Парад открывали вышедшие в пехоту, как самые многочисленные. Форма зависела от воображения. Например, пехота могла пройти в вывернутых  наизнанку мундирах и самодельных бумажных киверах, кавалерия пронестись верхом на палочке в кальсонах, а артиллеристы тащить водосточную трубу и швабру, символизирующие пушку и банник.

Там, где признавался цук, происходило ежегодное посвящение в кадеты. Накануне церемонии собирался «корнетский комитет» и определял, кого из кадет, пока еще «сугубого зверя», не запятнавшего кадетскую честь ябедничеством, подлизыванием и прочими грехами, можно перевести в кадеты. «Генерал выпуска» зачитывал соответствующий приказ, после которого производилась «рубка хвостов»: вновь произведенным отсекали «хвост» рапирой, что символически означало переход в человеческое состояние.

В других корпусах церемония посвящения в кадеты имела свои особенности, но везде, несмотря на шутливый характер, она несла в себе определенныйвоспитательный заряд. Тот, кто не производился в кадеты наравне со всеми, получал предметный урок. Более того, кадетский приговор, как правило, принимался во внимание начальством при выпуске и в дальнейшей службе.

Многие традиции при своем конкретном воплощении учитывали особенности отдельных корпусов. Это в первую очередь касалось Донского корпуса, ориентированного на самобытный уклад казачьей жизни. Специфической традицией этого корпуса было проведение Войскового Круга.

Заседания Круга шли серьезно, в торжественной обстановке. Присутствующие с должной почтительностью встречали появление атамана с его символами власти - булавой и бунчуком. Затем выносилась «Ее превосходительство - "Звериада"». Объявлялась повестка дня. Вопросы решались по казачьему обыкновению (по «обыку») - общим «присудом». На мелочах не задерживались, глупостями не занимались. Причины к созыву бывали разные: заказ выпускного жетона, устройство бала или вечеринки, неблаговидный поступок какого-либо кадета и его наказание. Нарушитель мог получить выговор, объявленный наедине или с вызовом провинившегося на заседание Круга, оказаться на «красном» положении, то есть подвергнуться частичному, временному или полному бойкоту, «темной», а за особо неблаговидный поступок - публичной порке. В последнем случае придерживались старинного обычая: «маненько поучить плетюганом». По тому же обычаю провинившийся потом вставал и, кланяясь на все четыре стороны, благодарил за то, что «поучили уму-разуму». Донцы выбирали «даму выпуска», или «атаманшу», которая входила в состав традиционного начальства и пользовалась особым почитанием. Вообще Донской корпус отличался строгой приверженностью казачьим традициям, о чем говорит и официальный корпусной девиз: «Верны заветам старины».

III

Кадетские традиции возникали в недрах кадетской среды. Но помимо них существовали официальные традиции кадетских корпусов. Это прежде всего их история, корпусные праздники, процедура проведения которых была у каждого корпуса своя (как и меню праздничного обеда), торжественные построения и марши по улицам города, храмовые праздники и дни поминовения, церемония прибивания знамени к древку, публичные концерты,спортивные выступления и пр. У каждого корпуса был свой цвет погона и его маркировка, свой девиз, выпускной жетон (нагрудный знак). Некоторые корпусные традиции смыкались с кадетскими, что особенно ярко проявилось в так называемых кадетских заповедях. Их авторами могли быть кадеты, воспитатели, даже сам директор. Авторство в данном случае не имело значения, лишь бы данное правило соответствовало общему настрою и разделялось кадетской средой. Наиболее полно кадетские традиции нашли отражение в «Правилах Русского корпуса» или «Заветах генерала Адамовича своим кадетам».

Вот наиболее важные из них.